Он принадлежал, по всем приметам, к богатой семье и выехал-то в поле не по нужде, а так, для забавы. Итак, я лежал под кустиком в стороне и поглядывал на мальчиков. Тут она, братцы мои, пропала, а Гавриле тотчас и понятственно стало, как ему из лесу, то есть, выйти… Вот задремал и слышит вдруг, кто-то его зовет. Смотрит — никого. Малый был неказистый — что и говорить!
Был прекрасный июльский день, один из тех дней, которые случаются только тогда, когда погода установилась надолго. Но вот опять хлынули играющие лучи, — и весело и величаво, словно взлетая, поднимается могучее светило. В такие дни краски все смягчены; светлы, но не ярки; на всем лежит печать какой-то трогательной кротости.
Ночные электрички
В такой точно день охотился я однажды за тетеревами в Чернском уезде, Тульской губернии. Я остановился в недоумении, оглянулся… Летучие мыши уже носились над его заснувшими верхушками, таинственно кружась и дрожа на смутно-ясном небе; резво и прямо пролетел в вышине запоздалый ястребок, спеша в свое гнездо.
Я пошел вправо, через кусты. Между тем ночь приближалась и росла, как грозовая туча; казалось, вместе с вечерними парами отовсюду поднималась и даже с вышины лилась темнота. Всё кругом быстро чернело и утихало, — одни перепела изредка кричали.
И когда она улыбалась В садах твоих, в доме, в поле, Повсюду тебе казалось, Что вольный ты и на воле.
Что я было принял за рощу, оказалось темным и круглым бугром. Но умнейшая из четвероногих тварей только повиляла хвостиком, уныло моргнула усталыми глазками и не подала мне никакого дельного совета. Мне стало совестно перед ней, и я отчаянно устремился вперед, словно вдруг догадался, куда следовало идти, обогнул бугор и очутился в неглубокой, кругом распаханной лощине. Какой-то зверок слабо и жалобно пискнул между камней.
Широкая река огибала ее уходящим от меня полукругом; стальные отблески воды, изредка и смутно мерцая, обозначали ее теченье. Я узнал, наконец, куда я зашел. Этот луг славится в наших околотках под названием Бежина луга… Но вернуться домой не было никакой возможности, особенно в ночную пору; ноги подкашивались подо мной от усталости. Я ошибся, приняв людей, сидевших вокруг тех огней, за гуртовщиков. Выгонять перед вечером и пригонять на утренней, заре табун — большой праздник для крестьянских мальчиков.
Я сказал мальчикам, что заблудился, и подсел к ним. Они спросили меня, откуда я, помолчали, посторонились. Я прилег под обглоданный кустик и стал глядеть кругом. Только слышно было, как она продолжала жевать и отфыркивалась. Сладко стеснялась грудь, вдыхая тот особенный, томительный и свежий запах — запах русской летней ночи. Кругом не слышалось почти никакого шума… Мальчики сидели вокруг их; тут же сидели и те две собаки, которым так было захотелось меня съесть.
Это был стройный мальчик, с красивыми и тонкими, немного мелкими чертами лица, кудрявыми белокурыми волосами, светлыми глазами и постоянной полувеселой, полурассеянной улыбкой.
Небольшой котельчик висел над одним из огней; в нем варились «картошки». Павлуша наблюдал за ним и, стоя на коленях, тыкал щепкой в закипавшую воду. Федя лежал, опершись на локоть и раскинув полы своего армяка. Костя понурил немного голову и глядел куда то вдаль. Ваня не шевелился под своей рогожей.
Ильюша сидел рядом с Костей и всё так же напряженно щурился. В сухом и чистом воздухе пахнет полынью, сжатой рожью, гречихой; даже за час до ночи вы не чувствуете сырости. Ну, подошел тот к нашей двери, подождал, подождал — дверь вдруг вся так и распахнулась.